Алексей Арестович: В срок до 2-3 месяцев следует готовиться к следующей эскалации — еще более серьезной

Украинский военный эксперт Алексей Арестович проанализировал итоги Минских соглашений и стратегические перспективы развития российско-украинской войны.

Об этом он написал на своей странице в Фейсбук. Сообщает Война в Украине.

«Все спрашивают за Минск-2.

Отвечаю:

1. Стратегия коллективного Запада в отношении украинского кризиса исходит из трех граничных условий:

— не допустить крушения РФ, они не хотят расхлебывать многообещающие последствия этого;

— не допустить появления практики пересмотра послевоенных границ в Европе — попустительство в этом отношении порождает последствия не менее интересные;

— не допустить открытой войны с Россией.

Таким образом, при той политике, которую осуществляет Россия, пространство для маневра у коллективного Запада очень узкое, ему необходимо решить три практически взаимоисключающие задачи:

— заставить РФ восстановить статус оккупированных территорий, проще говоря, все вернуть и извиниться;

— не допустить при этом резкого обострения внутриполитической ситуации в России;

— не допустить масштабной континентальной войны.

Как видим: пространство для решений очень узкое.

Отсюда — выбранная стратегия:

— санкции и переговоры.

Проблема в том, что они всерьез не рассчитывают на то, что под давлением санкций и консолидированной позиции Запада, Кремль пойдет на уступки и скажет «простите, погорячился, возьмите Крым назад».

Все, что им остается — это демонстрировать Кремлю и другим возможным претендентам, что попытка крушить границы, даже удавшаяся и зафиксированная, будет дорого стоить.

Это — слабая позиция и слабая стратегия, потому, что она ре-активна и не содержит положительно сформулированной активной цели. Например, она не рассматривает возвращение Крыма в состав Украины.

В отличии от них, российская стратегия экспансивная, имеет ярко выраженные конкретные цели.

Она заключается в том, чтобы:

— зафиксировать статус Крыма, как субъекта Российской Федерации,

— перевести Украину в статус зависимого от России государства, не способного проводить самостоятельную политику, и ни в коем случае не ставшую частью интегрированного Запада, ибо это будет означать для России историческую катастрофу.

Очевидно, что экономическими рычагами эту задачу Кремль решить не может, потому, что экономическую гонку Западу, РФ проигрывает однозначно.

Поэтому, были выбраны военные средства.

Ключ к ситуации лежит не в Брюсселе и не в Кремле, а в Киеве.

Проблема в том, что Киев тоже четко обозначил свою стратегию и цели:

— вступление в ЕС и НАТО,

а интеграция Украины в ЕС и НАТО не является целью ни ЕС, ни НАТО.

Тем более теперь — ценой резкого обострения отношений с Россией.

Таким образом, Украина рвется в сообщество, которое ее не очень ждет.

Прямо об этом они нам не говорят, ибо это являлось бы нарушением базовых ценностей этих организаций, полегающих в свободе выбора и их открытости для новых членов.

Таким образом, Россия претендует на ресурс «Украина», Украина претендует на ресурс «ЕС», а ЕС не претендует ни на что, кроме сохранения базовых принципов развития.

В интересах Европы — процветающая, европеизированная Украина. Но активно бороться за ее интеграцию, тем более с РФ, ЕС пока не собирается.

Кремль играет на отсутствии единой позиции у стран ЕС в отношении принятия Украины в сообщество.

Существует рецепт, согласно которому Украина, может сильно поспособствовать выработке такой позиции: широкие, европейские реформы.

Более того, европеизация Украины, даже без вступления в ЕС, запустила бы механизм исторического преобразования России, кремлевский режим и российская действительность не выдержала бы присутствие Европы на месте бывшей колонии: сначала началось бы историческое изменение антропопотоков, проще говоря, народ российский в лице прогрессивной публики, поехал бы сюда, начал бы плавно перетекать бизнес и капиталы, потом — часть политического авторитета для пространства СНГ, а затем — начал бы закрываться вокруг Киева мета-гештальт Киевской Руси.

Это означало бы мета-исторический крах России, ибо весь ее сакральный миф выстроен на украинской почве и на искусственной приемственности от этого гештальта.

Отсюда, с необходимостью проистекает, что:

— историческая ставка в этом конфликте для России чрезвычайно высока.

Речь идет от самом существовании России в том виде, в котором она была когда-то создана и выстроена.

Отсюда — высокая поддержка действий Путина в российском народе, а Кисилев — лишь оформление этого коллективного мета-исторического психоза.

— историческая ставка в этом конфликте чрезвычайно высока и для Украины — речь идет о подведении итогов за тысячу лет ее итогов и определении ее судьбы на следующую тысячу.

И только для ЕС и США, речь идет о сохранении системы правил, которые они выстроили после ВМВ и крушения СССР.

Коллективный Запад не видит высоты исторического выбора в этом конфликте, не столько потому, что опасается тектонического изменения всей европейской и мировой истории, сколько потому, что он не верит в то, что Украина может стать историческим субъектом и сама определять собственную судьбу.

К сожалению, Украина (пока) откровенно демонстрирует, что в своем неверии Запад прав.

В активе у нас — два Майдана и героическая оборона страны от российской агрессии, в пассиве — отсутствие реформ, реальной, целепологающей активности и тяжесть почти четырехсотлетней колониальной зависимости от Москвы.

Таков фон, на котором прошли минские переговоры.

Ясно, что стратегически они ничего не дадут.

Ставки в игре таковы, что борьба будет продолжаться, причем не на жизнь, а в буквальном смысле — на смерть — исторической России или исторической Украины.

Никакой компромисс, которым жаждал бы удовлетвориться Запад или старый, украинский политический класс, невозможен в данной ситуации принципиально.

Прошлой войной, в которой решался бы глобальный выбор такого порядка, была вторая мировая.

Это означает, что:

— никакого прекращения конфликта не будет;

— конфликт будет идти до полного разрешения ситуации, т.е. утраты исторической субъектности одной из сторон;

— имея решительные политические или даже — исторические цели, конфликт будет очень ожесточенным.

Эта война — минимум на десяток лет вперед — в той или иной форме.

В ходе ее может измениться позиция Запада, но не позиция Украины или России.

Собственно, этот раунд минских переговоров и случился потому, что Запад был готов изменить свою позицию:

— перейти от этапа санкций (издержек экономических) к этапу увеличения военных издержек для России.

Путину необходимо было срочно это остановить.

У данного конфликта уже четко обозначилась периодичность:

— накопление Россией военного потенциала для очередного наступления (2-4 месяца);

— наступление (14-20 суток);

— попытка закрепить результаты наступления политическим путем.

В отличии от Минска-1, Путин подошел к Минску-2, в куда более не выгодной позиции. Более проигрышной.

Во-первых, украинская армия укрепила свою боеспособность и отразило текущее, хорошо подготовленное и организованное и весьма интенсивное и масштабное наступление. У Путина был выбит из рук очень серьезный козырь — возможное тяжкое военное поражение Украины, что, несомненно, усилило бы его переговорную позицию, и ослабило нашу.

Вместо этого, он получил проваленное наступление, срыв своих планов и очень серьезные потери российских войск.

Упс.

Во-вторых, Путин вплотную подошел к четвертому этапу санкций, которые подтолкнули бы Россию к смуте, в обозримый календарный период — за полгода-год.

В-третьих, Путин де факто признал себя стороной конфликта.

Наиболее ярко это проявилось, когда он попытался политическим путем обеспечить результаты провального военного наступления, заговорив про «Дебальцевскиц котел» и необходимость «…разобраться в нем» — интрига тем более прошитая белыми толстыми нитками, что никакого котла нет в помине.

Таким, образом, еще четче проступила взаимосвязь военной составляющей конфликта и политической:

— успехи на поле боя прямо сказываются на наших политических успехах и на провале планов противника.

В этом смысле, политический Минск-2, это то же самое, что Дебальцево в военном — удачная для нас оборонительная дипломатическая операция.

Впервые, украинская сторона не пошла на унизительный компромисс и уступки. А переход наших войск в наступление в секторе М тем более упрочил наши позиции и, наконец-то (!) обозначил нашу стратегию как про-активную.

Это, в частности, означает, что руководство государства, начало понимать, значимость военного успеха для обеспечения своей политической позиции.

А это — очень хорошо.

Большой положительный сигнал.

Данный этап — за нами. В активе Путина — только отсрочка четвертого этапа санкций и поставок Украине западного вооружения.

Прогноз:

— соглашение выполнено не будет или будет выполнено формально;

— в срок до 2-3 месяцев следует готовится к следующей эскалации — еще более серьезной;

— это время Путин постарается максимально использовать для организации внутриполитического кризиса в Украине, включая попытки инспирации силовых выступлений в Киеве.

В целом, конфликт не только не затухает, но и переходит на новый уровень: для Путина невозможно повторение прежней стратегии «накопление — удар»:

— Украина увеличила свою боеспособность, и прямое военное наступление опять провалится либо обойдется в недопустимую цену;

— на следующем витке, практически гарантированы поставки западного вооружения и дальнейшие экономические санкции.

Это значит, Кремль в ближайшее время по-максимуму вложится в дестабилизацию внутренней ситуации в Украине.

Это его предпоследний шанс.

В целом:

— этот раунд мы выиграли с преимуществом.

Рецепт:

— скорейшие и эффективные реформы государства и системы национальной безопасности;

— осознание истинного мета-исторического содержания этого конфликта и ставок в этой игре;

— создание про-активной стратегии обретения Украиной субъектности и собственной исторической судьбы.

И в заключение, есть во всем этом один очень перспективный для нас момент: