Батальон Полтава сейчас расположен в Мариуполе, воюет бок-о-бок с Азовом и Донбассом. До этого был в Нижней крынке, Артемовске, в Дебальцево и Волновахе. За весь период АТО батальон потерял двоих, 14 бойцов – ранены.

Помимо защиты южной части фронта, бойцы Полтавы стоят на блокпостах в Полтавской области – копают блиндажи, укрепляют обороноспособность региона, граничащего с Харьковской областью.

 

Комбат Полтавы Юрий Анучин пришел в АТО с Майдана. Как он сам рассказывает, буквально с одним рюкзаком отправился добровольцем в батальон Азов. После пары недель тренировок отправился в АТО – рядовым бойцом, а потом уже пулеметчиком с позывным Медведь, прошел Иловайск. Военного опыта до этого у Анучина не было – только срочная служба в армии 10 лет назад. До Майдана он занимался бизнесом – «на жизнь хватало, не жаловался». В октябре прошлого года Анучин возглавил батальон Полтава.

НВ встретилось с комбатом в Киеве, чтобы расспросить о ситуации на южном направлении.

— Какая сейчас ситуация в районе Мариуполя и Широкино?

— В Широкино – стабильно тяжелая ситуация. Мы смогли сделать так, чтобы боевики оттянули свои Грады от Мариуполя подальше, чтобы не попадали по городу. А вот в Широкино на передовой постоянные тяжелые обстрелы. Боевики используют 120-е минометы, автоматическое стрелковое оружие, гранатометы, ездит танк – иногда постреливает. Артиллерия не работает.

— Кто стоит со стороны боевиков?

— Есть информация, что заехали туда кадыровцы, русские наемники, ну и часть так называемых сепаратистов.

В ближайшее время мы будем воевать, потому что нам нужно сейчас бороться с внешним врагом. Если мы там все бросим – поверьте, они через три дня будут в Киеве

— Сепаратистов ДНР? Кто конкретно – там же много группировок.

— Не знаю, мы их равняем всех под одну гребенку.

 

— Сколько людей там?

— По последним данным в Новоазовск зашла техника – семь танков, это порядка 250 человек, 22 единицы техники – БМП, БТР, бронемашины. Это колонна заехала из России недавно. Также они скрывают там от ОБСЕ САУ – самоходные артиллерийские установки, танки скрывают, минометы 120-е.

 

— Какие настроения в Мариуполе? Есть ли какие-то попытки подогреть сепаратистские настроения, провокации?

— Там постоянно СБУ и милиция отлавливают приверженцев ДНР. В город заходят подготовленные диверсионные группы. На самом деле мы там [в районе Мариуполя] хорошо укрепились. Им тяжело будет взять Мариуполь. Мы его не отдадим, будем бороться до последнего.

А настроения…  Когда попали по жилому кварталу [Восточный], люди после первого попадания уже вынесли большой украинский флаг, надели вышиванки. Летом, когда мы постоянно ездили на боевые задания в Иловайск через Мариуполь, там кричали Азову и «хунта», и «бандеровцы», и «фашисты». А сейчас там Азов – самое любимое подразделение.

Заводы местные очень сильно помогают. Азовсталь для блиндажей помогают плитами бетонными, железными плитами, копают. Комбинат Ильича помогает. Зачем людям терять бизнес? Там же зайдут товарищи, которые все распилят.

 

— В Широкино уже не осталось никого из мирного населения?

— Из Широкино мирное население мы вывозили еще в феврале. Я лично вывозил своей машиной и водителем детей, пенсионеров.

— Как обстоит на самом деле ситуация с перемирием?

— На моей памяти, это, кажется, четвертое перемирие. Всегда надо порох держать сухим. Потому как мы 23 года этот порох мочили – армия полностью продавалась, резалась, уничтожалась. Теперь пожинаем плоды. За год армия выросла. Выросли добровольческие батальоны. В плане тактики, в плане понимания войны. Ребят тренируют инструктора из США, Грузии.

Сейчас ситуация стабильная. Мы ждем появления зелени, так называемой зеленки. Зеленка – это лучшая защита и для диверсионных групп, и вообще для прохода, можно и технику перемещать.

По Широкино у нас ситуация более выигрышная – стоим на высоте. Мы заняли высоту, а само село внизу – мы видим все их передвижения. Боевики пытаются продвигаться вглубь. В Широкино чуть ли не каждый день заходят и пытаются новый дом занять.

А в мае, как только вырастут лесопосадки, будет наступление – так говорят все адекватные люди, и я с ними согласен.

Мы, например, говорили о том, что будет дебальцевский котел – президенту, всем генералам. Как по мне, там можно было вообще провести операцию – сделать контрудар по Горловке – у нас были там силы. Отрезать Горловку, зачистить вместе с Енакиево, взять их в котел. Но все продано!

— А это «все продано» до сих пор еще продолжается?

— Да. Мариуполь еще не могут продать, наверное. У нас есть все силы и возможности для зачистки. До Новоазовска от Широкино 15 км. Мы можем там реально ударить и зачистить территорию.

 

— А если будет подкрепление с той стороны, российские войска?

— Все равно.

 

— У них же страна побольше.

— У них нет мотивации. Умирать за деньги, даже за большие, не интересно. У нас мотивации больше.

 

— Но и там есть фанатики, которые «за Новороссию».

— Ну, там есть фанатики. Они и кричали: «Путин, введи войска». А теперь плачутся, что Порошенко виноват. Хотя сами кричали, что половина Донецка практически разрушена, все вокруг разрушено, плюс еще Луганская область – Счастье долбят, Станицу Луганскую постоянно. Они сами этого хотели, вот они и получили. Если бы они сразу вышли с украинскими флагами, то этого бы не было. Путин бы не зашел.

— На чем основаны ваши предположения о наступлении боевиков в мае?

— Они усиливают свои войска. Зачем это делать, если не планировать наступление? Любой самый невеликий тактик может это понять – если заводят 30 танков, 20 Градов и живой силы 10-20 Уралов, плюс зенитные установки, то явно будет наступление. Смысл иначе заводить это все на нашу территорию? Удерживать захваченную территорию они могут теми силами, которые у них там есть.

— Как сейчас проходит координация с Генштабом, руководством АТО? Улучшилась ли ситуация с начала АТО?

— Нет. Есть начальник Генерального штаба – его никто не любит из воюющих командиров, комбригов. Потому как задачи ставятся явно дурацкие или вообще не ставятся. Нет четких приказов. Координация больше всего слажена между комбатами добровольческих батальонов. На полевом уровне она проходит идеально.

 

— Как по-вашему, поменялись ли силовые структуры за этот год?

— Сейчас система меняется. Маленький пример. Я не слишком значимая фигура как боевая единица, боевой батальон. Я в Министерство если попадаю раз в месяц, то хорошо. Но, допустим, мне надо какое-то вооружение – я написал заявление и мне все выдали. Я получил много нового оружия – нашего украинского, винницкого: винтовки, снайперские пулеметы, штурмовые винтовки. Не все подразделения, даже, скажем, та же Альфа, получают такое.

 

— Когда планируете возвращаться в Киев?

— В ближайшее время мы будем воевать, потому что нам нужно сейчас бороться с внешним врагом. Если мы там все бросим – поверьте, они через три дня будут в Киеве. И вообще нам надо дойти до первоначальных границ Украины.

Я вам скажу, еще летом, в июле месяце, мы были в Холодном – это за Новоазовском, граница с Россией. Ловили российских диверсантов. Они обстреливали наш пограничный пост. Мы там для укрепления поста в засадах ждали. Но они уже в то время, летом, начинали потихоньку боевые действия. А потом начался Иловайск, и мы все туда переехали. Он был важнее. И за это время российские военные дошли аж до Широкино.

— Когда, вы думаете, закончится АТО?

— Я думаю, два-три года, не меньше. Потому как там много бандформирований, они там между собой уже стреляются. Много оружия, много взрывчатки, постоянно будут какие-то диверсии. Может, будет буферная зона какая-то. Но там постоянно будет конфликт. Потому что там контингент такой. Туда уже завозят из России заключенных вагонами. Сделали амнистию, и они теперь заезжают. Много заключенных, и они этого не скрывают, едут подзаработать денег, повоевать.

 

— Тяжело вам было переходить от мирной жизни к военной?

— Нет, не тяжело. Болело за Украину. Больше всего болело, почему я и пошел – увидел, когда были первые нападения на наши пограничные посты – как снайпер убил пограничника, мальчика-срочника, лет 18-ти. Думаю: нет, надо что-то делать. В армии служил, не больной, не хромой – надо идти. И пошел. Сам тоже многих за время войны похоронил.