Когда разочарованные студенты, их родители, киевляне, украинские оппозиционные политики и члены националистических организаций боролись на киевском Евромайдане, медиа-климат в Германии не отличался от атмосферы в Польше ни на йоту. И там, и здесь журналисты заявляли, что Украина выступает против кровавого диктатора и за интеграцию с Европейским Союзом, что протестующие представляют всю Украину. На Майдане и немецкие, и польские политики произносили пламенные речи, и у себя дома требовали от своих правительств, чтоб ЕС выдвинула более серьезное предложение Украине.
В Польше ситуация не изменилась и после оккупации Крыма Кремлем, проукраинская позиция польского общественного мнения только усилилась. Стало понятно, что не приходится ожидать того, что Россия быстро станет предсказуемым партнером. Но в Германии в то же время политические обозреватели, известные своими симпатиями к России, внезапно приумолкли. За последние несколько лет все правительства в Берлине, придерживались в отношении России доктрины «Партнерство для модернизации». Плотная сеть контактов, сделок и контрактов – коммерческих, финансовых и политических – опутывающих Россию, должна была сделать политику Кремля предсказуемой.
Однако захват Крыма нанес этому «Партнерству» эффектное поражение. Паника, которая сегодня царит во многих немецких аналитических центрах, среди комментаторов и дипломатов является следствием того, что этой доктрине никогда не предусматривалось никакой альтернативы – потому что это бы означало отказ от предположения, что Россия не может и не хочет быть агрессивной, а также отказ от «мирных дивидендов», которые позволили Германии (и не только им) после 1989 года сократить расходы на безопасность, перераспределив средства на развитие инфраструктуры и социальной политики.
После российского вторжения в Крым в Германии прошел энтузиазм и почти полностью исчезло сочувствие к борющимся за демократию и европейскую интеграцию украинцам. Зато усилились тенденции оправдания действий России и ее «законных интересов безопасности», изображения Украины как несостоявшегося государства с националистическим правительством и фашистскими вооруженными формированиями.
Страх перед войной сопровождается эффективным лоббированием пророссийскими группами, которые пытаются предотвратить любые ощутимые для России санкции, утверждая, что либо они неэффективны, либо могут вызвать ответные действия со стороны России.
Внезапно оказывается, что «Партнерство для модернизации» действует с точностью наоборот – связывает руки не России, а Германии. Вопреки фактам, большинство немцев убеждены, что их страна находится в экономической зависимости от России, хотя на самом деле русский рынок для Германии является менее важным, чем голландский, итальянский или польский. Зато он имеет первостепенное значение для нескольких крупных корпораций, которые всегда имели и имеют легкий доступ к канцлеру .
Мифическая Россия
После Бисмарка в Германии была популярна тенденция видеть в России не партнера, а колосса на глиняных ногах, который рухнет под натиском национального движения угнетенных народов Российской империи. Во время Первой мировой войны Германия и Австро-Венгрия стремились ускорить процесс распада империи, поддерживая выступления украинцев и поляков против царя. Начиная с этого времени немцы симпатизировали украинцам и поддерживали украинское национальное движение. После образования Советского Союза Украина оказалась стертой из коллективной германской памяти.
Сегодня консерваторы в Германии часто переносят свое прежнее обаяние докоммунистической Россией на современную Российскую Федерацию, сравнивая, например, Путина с царем. Левые же переносят на нее свое бывшее отношение к Советскому Союзу. Немецкие левые (в последние время Гюнтер Ферхойген) возмущаются участием «фашистских» политиков Партии Свободы во временном правительстве в Киеве, хотя никогда не осуждали великорусской пропаганды Кремля (называющей ныне Восточную Украину «Новороссией»), а российские власти не препятствовали маршам крайне правых радикалов, которые изгоняли кавказских торговцев с московских рынков.
О России в Германии каждый что-то знает, и это, скорее, что-то хорошое. Об Украине большинство немецких политиков и журналистов не знает ничего, кроме стереотипов, взятых из российской пропаганды. На немецкой карте памяти Украина является белым пятном.
Кремль побеждает
В последние месяцы в Германии в любой дискуссии об Украине поднимался вопрос о ранее неутвержденном киевской Верховной Радой законе о введении украинского языка как единственного государственного языка. Порой это приобретало поистине карикатурные черты, например, когда отставной генерал Бундесвера громко заявил, что Украина «стремилась запретить русский язык».
Все эти заявления имели место, понятное дело, после вторжения в Крым, когда все еще находились в эйфории от украинского восстания за свободу, а украинский Восток просто не существовал в сознании немцев, как и русскоговорящее население, нежелающее даже слышать о евроинтеграции.
Потом наступило время стереотипа, согласно которому отношение к России определяет то, на каком языке говорят жители. После вторжения в Крым политики и комментаторы немедленно стали изучать, где в Украине преобладают русскоговорящие, предполагая, что они тоже захотят объединиться с Россией.
Так появился еще один стереотип о едином, пророссийским Востоке. Никто его не оспаривал, потому что тех, кто мог это сделать, никто в студию не приглашал. Дебаты общественного телевидения об Украине проводились почти исключительно среди немцев и русских. Единственная встреча, в которой вместо российского дипломата я увидел (хорошо говорящего на немецком) украинского посла, состоялась только в американском аналитическом центре в Берлине. В ARD и ZDF об Украине говорили московские корреспонденты, российские дипломаты и российские корреспонденты в Германии, и только иногда появлялась также член правления Партии Пиратов Марина Вейсбанд, уроженка Киева.
Очередную победу над германскими душами Кремль одержал тогда, когда пророссийские сепаратисты сумели взять под контроль Славянск и украинские солдаты сдали им бронетехнику. С этого времени в немецких СМИ весь «восток Украины погрузился в хаос», «Киев потерял контроль над Востоком» – в Украине вместе поддерживаемого извне сепаратизма началась «гражданская война», поскольку о том, что в большинстве областей поддержка сепаратизма составляет не более нескольких процентов, никто не знает или не хочет знать.
Абсурды, абсурды
Апогей абсурда наступил, когда сепаратисты похитили нескольких наблюдателей ОБСЕ, в том числе четырех немцев. Этот вопрос доминировал в немецких СМИ в течение нескольких дней, но отношение к России не изменилось, по крайней мере хуже не стало. Кремль заявил, что он потерял контроль над сепаратистами в Славянске, что было эквивалентно признанию того, что до этого он имел контроль над ними. В этом-то как раз никто и не сомневался. В конце концов, канцлер ФРГ Ангела Меркель в ходе переговоров с Бараком Обамой о санкциях позвонила Путину с просьбой о помощи.
В то же время бывший канцлер Шредер обнимался публично с Путиным в свое 70-летие, которое ему устроил Газпром в Санкт-Петербурге. Его защитники выдвинули версию, что там он заступился за заложников. (Никому даже не пришло в голову, что он может заступиться за Украину). Все критики и защитники бывшего канцлера молчаливо предполагали, что за похитителями все равно стоит Путин. Как ни парадоксально, но такое мнение портило репутацию Шредера, но отнюдь не Путина. Потому что Путин смотрится не как тот, кто заказал или переносило похищение немцев, но как тот, кто вызвал их освобождение.
Министр обороны Урсула фон дер Лайен заявила, что освобождение «доказывает возвращение России на путь компромиссов и дипломатии». Вероятно именно потому она поблагодарила Путина, забывая, что за несколько часов до ей похвал в кровопролитных столкновениях погибло около 50 человек. Согласно гротескной логике немецкого правительства и большой части СМИ, Россия может делать все, что хочет: может захватывать немцев или освобождать их, занимать Крым или нет, поджигать очередные украинские города или временно приказать сепаратистам отступить – это лишь причина, чтобы «осуществить дальнейшие дипломатические усилия» (формула министра иностранных дел Франка-Вальтера Штайнмайера), а санкции, пока они не приносят результатов, будут отложены «на потом».
Немецкий шпагат заключается в том, что с начала российской интервенции в Украине Штайнмайер (СДПГ) и Меркель (ХДС) пытались стать посредником между всеми: США и Россией, Россией и ЕС – и между самими собой и Россией. Вместо того, чтобы возглавлять Евросоюз и брать на себя инициативу, строить единый фронт, который может противостоять России и стабилизировать Украину, Германия делает все возможное, чтобы сохранить статус-кво – но не тот, который существовал в феврале, но тот, который Россия ежедневно создает заново. Так ведет себе один из самых важных членов ЕС и НАТО, место которого должно быть на западной стороне конфликта, а не где-нибудь между Москвой и Вашингтоном. Но в понимании германской политики то, что происходит на наших глазах – это не конфликт между Западом и Россией, а гражданская война в Украине, которя может привести к эскалации, если не позаботиться о конструктивном диалоге с Москвой.
Германия вне НАТО и ЕС?
Германия сыграла ведущую и стабилизирующую роль во время кризиса в зоне евро, и потому на том этапе конфликта, который проходил на киевском Майдане и в нескольких других городах все, включая Обаму, надеялись что конфликт будет решен по инициативе Меркель. В роковой день, в который Штайнмайер, Сикорский и министр иностранных дел Франции Фабиус прибыли в Киев, всем казалось, что так и произойдет. Но после аннексии Крыма правительство Германии начало вести себя так, как будто оно было нейтральным посредником между Западом и Россией. Под влиянием Германии была выработана контрпродуктивная система «трехступенчатых санкций», соответственно которой каждый следующий этап должен осуществляться после следующей эскалации со стороны России. Первоначально это было лишь символическим наказанием России, не способным сдержать ее. Для того чтобы остановить Россию, санкции должны были быть серьезными с самого начала.
Нынешний механизм санкций подстегивает эскалацию действий России, а не тормозит их: цена за очередное нарушение международного права неизвестна заранее, поэтому и не устрашает. В то же время, как показала аннексия Крыма, захватывая очередные куски Украины, Путин не получает козырей, которые позволят ему влиять на ход политических преобразований Украины, так как то, что он захватил, он больше не может «выменять» на что-то другое – настолько насаждено сейчас в России оголтелое националистически общественное мнение. Вот почему Путин дестабилизирует восточную Украину, вместе того, чтобы присоединять ее очередные регионы. Отвести так называемых ополченцев в рамках переговоров о «федерализации Украины» российская общественность еще допустит, но никто в России не простит, если так называемая «Новороссия» будет занята лишь для того, чтобы в результате переговоров пожертвовать ей. Таким образом Путин стал заложником национализма, который сам же и породил и который теперь определает его действия в большей степени, чем санкции ЕС.
Это случилось потому, что немецкое правительство эффективно тормозило попытки США объявить жесткие санкции. Теперь министр Штайнмайер навязывает Украине идею создания »круглого стола», за котором не хватает самых влиятельных игроков — России и пророссийских сепаратистов. Насколько эффективным был бы польский «круглый стол», если бы в нем не участвовали представители армии и компартии? Но подобный «круглый стол» не способствует ни разрешению конфликта, ни обузданию России, а только оттягивает момент, когда Германии придется присоединиться к более действенным санкциям США, так как в опросах большинство немцев по-прежнему против экономических санкций. В одном из них почти половина респондентов видит сегодня место в Германии «между Западом и Востоком», то есть именно в том шпагате, в котором Меркель, Штайнмайер и фон дер Лайен сейчас и находятся.
Германия не подходит ни на роль руководителя Евросоюза, ни на роль серьезного партнера в рамках НАТО. Дни, когда она могла эффективно воздействовать чековой книжкой, деловыми контактами, дипломатическими каналами, спецслужбами, санкциями, международными институтами, – вероятно ушли навсегда. Сегодня основным инструментом внешней политики Германии является телефон, и чаще всего набираемый Ангелой Меркель номер – это номер известного абонента в Москве.
Перевод Вацлава Лисовского для группы «Информационное Сопротивление».
Источник — Ekspansja Putina i szpagat Merkel. Klaus Bachmann o niemieckim oszołomieniu
* Клаус Бахманн – профессор политологии в Высшей Школе Социальной Психологии во Вроцлаве, до 2004 года германский внешний корреспондент в Польше, Украине и Беларуси, с 2001 года в Брюсселе.
